Что такое шедевр? Ответ, кажется, очевидным. Вот и любой словарь дает на него ясное и недвусмысленное определение. Взять, хотя бы, толковый словарь Ожегова и прочитаешь, что шедевр это исключительное по своим достоинствам произведение искусства, образцовое создание мастера. Что тут еще добавишь? Все, вроде, понятно и не вызывает сомнений. Однако на практике, в реальной жизни, оказывается все далеко не так уж просто. И признание произведения искусства шедевром зависит зачастую не от его уникальных качеств, а совсем от другого.
Еще недавно в музее Гетти, что расположен в Лос-Анджелесе, в постоянной экспозиции была представлена знаменитая скульптура Поля Гогена «Голова с рогами». Сам Поль Гоген — всемирно известный художник, символист на протяжении всей своей жизни занимался в основном живописью, и скульптура в его творчестве была довольно редким явлением. Поэтому не удивительно, что интерес к этой голове был огромен. Возможно шедевром, в полном смысле этого слова, ее и не считали, но уж точно причисляли к значительным и очень ярким работам художника. Недаром она была приобретена на аукционе в 2002 году за несколько миллионов долларов и появилась в коллекции самого крупного музея на западном побережье США. К тому же, как одна из ключевых работ Гогена, она выставлялась во многих ведущих музеях мира, в том числе и в Метрополитен-музее.
Чуть ли не 20 лет скульптура оставалась предметом музейной гордости Гетти. Однако потом, вдруг, выяснилось, что работа на самом деле была создана каким-то иным малоизвестным мастером. Ее достоинства и великолепие мгновенно померкли. И теперь уже она не представляется окружающим столь уникальным и выдающимся произведением. Ее отправили сразу же в запасники и больше не выставляют в залах музея.
Портрет «Джоконды» великого Леонардо да Винчи признаётся не только самым значительным произведением мастера, но и считается шедевром, которому нет в мире равных. Его окутывают бесчисленные тайны и самые невероятные загадки. А уж об улыбке благородной дамы говорят не меньше, чем о самом портрете и, разве, что, пока не посвящают целые книги.
А между тем, вплоть до 19 века такого беззаветного преклонения перед этим произведением не сыщешь нигде. Не было такого самозабвенного восхищения и перед улыбкой «Джоконды», ставшей в один момент вдруг непостижимым чудом. Даже сам Вазари, написавший, как принято думать, первый полноценный труд по истории западного искусства, в целом, говоря о портрете Леонардо в самых лестных и почтительных выражениях, о самой улыбке заметил лишь вскользь, мол, она столь приятна, что кажется будто ты созерцаешь скорее божественное, чем человеческое существо.
Полагают, что первыми, кто положил начало настоящей известности «Джоконды» были символисты. Они увидели в ней идеальный образ женской необъяснимой тайны. Однако громкая слава к портрету пришла позже, в 1911 году после того, как его похитили прямо из Лувра. И он целых два года считался невозвратно утерянным для цивилизованного мира. В той истории все казалось невероятным и поразительным. Одно время в краже подозревали даже самого Пикассо, который к тому времени уже снискал признание в искусстве. Небывалый скандал вознес популярность портрета до небес. О нем стали постоянно говорить и писать. Тогда же он стал в изобилии обрастать всевозможными легендами выдумками и историями о его появлении.
После Второй мировой войны портрет стал «невыездным». Правда, по политическим мотивам, были сделаны исключения. Но лишь два раза – для показа его в США и в Японии.
Постепенно за «Джокондой» все больше закреплялся статус исключительного произведения. И в конце концов, из предмета искусства она превратилась в подлинно культовую вещь. В зале Лувра портрет теперь уже нормально и не рассмотреть, потому что по соображениям безопасности его заключили в пуленепробиваемый прозрачный «панцирь». Мало того, поставили еще и ограждение, которое не даст к нему приблизиться даже на метр. С таким же успехом можно выставлять и репродукцию картины, разницы никто не почувствовал бы. Но разве это беспокоит многочисленных туристов? Привлеченные шумихой, оглушенные восторженными криками других, они, словно завороженные, продолжают прибывать. Им не надо видеть, они не испытывают необходимости вынести собственные впечатления от интимного созерцания портрета. Им нужно только знать, что они были рядом с той диковинкой, о которой так много говорят.
Самое грустное, что подобное слепое преклонение перед портретом мешает многим обратить должное внимание на другие работы этого же мастера, которые, быть может, по силе воздействия, по силе живописного мастерства, по образности не уступят «Джоконде». К тому же они обладают бесспорным преимуществом — к ним можно приблизиться, их можно рассмотреть. А ведь только так и никак иначе возможно по-настоящему проникнуться очарованием произведения, постичь загадку его притягательности.
В Эрмитаже, в постоянной экспозиции есть удивительная картина, определенно шедевр кисти Леонардо да Винчи, «Мадонна Литта». Для нее, конечно, нет отдельного, почетного места в зале, как для всемирно известной «Джоконды», и она не настолько популярна, чтобы собирать вокруг себя необозримые толпы взбалмошной публики. Однако она наделена той завораживающей силой, которая способна оставить неизгладимый след в памяти и душе. Чем ближе подходишь к ней, тем больше она раскрывается, и тем больше кажется, что что-то ускользает от вас, что-то неуловимое и значительное.
Образы предельно ясны — мать, словно озаренная светом безоглядной любви к своему ребенку, и ее маленький сын, с ореолом курчавых золотистых волос вокруг головы и не по-детски серьезным выражением лица. Забываешь даже, что в картине заключен некий религиозный сюжет, так как все в ней пронизано живым трепетом земного существования.
Это произведение —один из лучших образчиков утонченной техники мастера, так называемой, сфумато. Разработав технику самостоятельно, он достиг поразительной виртуозности в ее применении. Мягко погружая фигуры и предметы в глубокие тени, списывая и смягчая их края и очертания он, словно окутывает пространство картины воздухом. Дали у него подчиняются закону не только линейной, но и воздушной перспективы. В отличии от произведений Леонардо, работы его выдающихся современников обладали большей графичностью и условностью.
Однако внутрення глубина произведения не может возникнуть из совершенства одной лишь техники. Колдовская пленительность картины Леонардо «Мадонна Литта» раскрывается в деталях, а больше всего в лице мадонны, в том намеке на улыбку, что таится в уголках ее губ и густых тенях полуопущенных век. Все улыбки написанные Леонардо что-то роднит между собой, и одновременно, каждая из них обладает своей неповторимой прелестью. В «Мадонне Литте» улыбка то возникает, то пропадает, словно мираж, заставляет зрителя вглядываться, вынуждает его то сомневаться, то убеждаться в реальности своего существования. Позднее он и сам уже не может понять, как попал под власть ее неотразимого обаяния.
Стоит заметить, что мнения искусствоведов по поводу авторства картины расходятся. Часть убеждена, что она творение кисти самого Леонардо, другие говорят, что произведение принадлежит одному из учеников мастера. Но, как бы там ни было, даже, если кому-то и удастся когда-то доказать, что картина создана иным художником, она не станет от этого хуже.
Алексей Саврасов — русский живописец, пейзажист, известен в России главным образом своей работой «Грачи прилетели». На нее обратили внимание еще его современники, когда она была представлена на первой выставке передвижников в 1871 году. Работа была созвучна духу времени. Стала, своего рода, одним из первых вестников нового русского искусства, положила начало национальной школе реалистического пейзажа.
Саврасов был незаурядным живописцем и с детства проявлял большие способности в рисовании. В двадцать лет он заканчивает художественное училище, а уже в двадцать четыре его работы удостаиваются самого высокого внимания — их покупает дочь царя, княгиня Мария Николаевна. Его самого она приглашает к себе на дачу, что находится под Петербургом, поработать в течение лета над новыми для себя видами северной природы. Более того, в тот же год за две картины, что были исполнены по мотивам этюдов, написанных на даче княгини, в окрестностях Ораниенбаума, он получает почетное звание академика.
Его кисти принадлежит немалое количество полотен. Однако все они находятся в тени славы лишь одного произведения и оттого их значимость не столь заметна, они, как будто бы, и существуют, но навечно забыты.
Незаслуженно забыта, не причислена к его безусловным шедеврам и работа «Проселок». Какой еще его пейзаж способен вызывать такое щемящее чувство грусти и светлой тоски? А между тем, там, вроде и нет ничего, лишь дождливое небо, несколько деревьев, стоящих рядком, и дорожное месиво из грязи, глины и луж.
Картина была написана художником двумя годами позднее, прославивших его «Грачей». В то время судьба уже не столь благоволила к нему и многое в жизни художника менялось не в лучшую сторону. Он лишился казенной квартиры, за которую не надо было почти ничего платить. Это ухудшило его и без того нелегкое материальное положение, и одновременно стало для него тяжёлым моральным ударом. Ведь квартира полагалась всем преподавателям училища и была неким знаком признания их заслуг. Позднее разлад случился и в семье. Жена художника была честолюбивой женщиной и когда выходила замуж за молодого, многообещающего академика, конечно, рисовала себе в воображении совсем иную жизнь. Саврасов пытался справиться с трудностями, однако сколько не бился, ничего не помогало. От отчаянья он занимал и перезанимал деньги, но только больше влезал в долги. Что хуже — начал пить, хотя до того времени к вину был совершенно равнодушен. А самое плохое то, что все это разрушительно сказывалось не только на его жизни, но и на творчестве. Так что, очень вероятно, что «Проселок» стал последним произведением мастера, в котором во всем блеске проявилась сила его таланта и, возможно, единственным, где он сумел с той же поэтичной пронзительностью высказаться о красоте окружающего мира, как и в своих знаменитых «Грачах».
Что интересно, в тот год, когда Саврасов создал «Проселок», он почему-то не стал его выставлять. Так что о существование картины практически никто не знал. Он подарил ее своему другу, художнику Прянишникову. А потом, лишь только через долгих двадцать лет она наконец появилась на выставке.
Сейчас сложно предположить, какая бы ждала картину судьба, если бы мир ее увидел в год создания. До того, как раскрылись во всем великолепии таланты русских пейзажистов следующего поколения. До того, как в Европе расцвел и был уже многими признан импрессионизм. Известно только то, что и тогда, и теперь она остается почти без внимания и интересна большинству зрителей лишь тем, что ее тоже создал автор знаменитых «Грачей».
20.02.2021 / Автор Константин Капустин
Капустин Константин Евгеньевич — художник, дизайнер. Окончил УФРАЖВиЗ (Уральский Филиал Российской Академии Живописи Ваяния и Зодчества). Входил в 2004-2007 гг. в творческую группу KAZAHI, с которой реализовал несколько персональных проектов в Перми, Екатеринбурге и Москве. Также принимал участие в фестивалях современного искусства: «Пермь 36» (г. Пермь), «Мифы города» (г. Екатеринбург, г. Пермь) и «Стой! Кто идет?» (г. Москва). В свободное время пишет заметки и статьи об искусстве.
